Открытое нападение России на Украину в феврале 2022 года создало умершему незадолго до него историку Александру Янову славу политического пророка, чему сам он, правда, вряд ли был бы рад. Его выражение "Веймарская Россия" облетело весь мир и приобрело статус трагического предсказания, а параллели, некогда казавшиеся провокационными, стали мейнстримом оппозиционного дискурса. Редки случаи, когда человеку удаётся вбросить настолько прижившуюся метафору.
Удивительно, но в начале 2010-х годов Янов публично отрёкся от своей самой известной идеи. Он заявил, что страна не "веймаризируется". В связи с этим книгу "После Ельцина. Веймарская Россия" становится лишь интереснее читать. Неподготовленный читатель сильно удивится тому, что она опубликована в 1995 году, как и факту, что большая её часть представляет собой не исследование, а полемику автора с различными политическими силами того периода. Исследовательская же часть книги во многом действительно "размазана" по тексту, но про неё отдельно писал историк Леонид Люкс.
Сегодня же "Веймарскую Россию" интереснее читать как источник с места событий. Основным ощущением Янова от картины ранних 1990-х оказывается разочарование в том курсе, которым пошла страна и демократические силы. Остановимся на этом моменте и сделаем небольшой исторический экскурс в духе самого Янова.
Немецкий историк Генрих Винклер в книге "Веймар" указывает на то, что новый политический строй Германии после Первой Мировой войны не устраивал большинство её политических сил. Участникам учредительного собрания 1919 года с самого начала было трудно договариваться друг с другом из-за собственной политической "пестроты". Заключённые ими компромиссы относительно будущего государственного строя не устроили практически никого: ни либералов и социал-демократов, основавших новый режим, ни большинство граждан, которые были вынуждены просто "смириться" с произошедшим. Как следствие, именно создатели нового режима оказались в сложном положении, поскольку были вынуждены постоянно маневрировать и договариваться. Впоследствии это создало удобную почву для радикалов всех мастей, которые могли требовать ликвидации противного им режима и не связывать себя лишними обязательствами.
Ситуация в России 1990-х пошла по более трагичному пути. Здесь попытки выработать компромисс закончились расстрелом Верховного Совета из танков, а вариант конституции, навязанный силой, никого не примирил. Дальнейшее хорошо описано в книге Янова. Правительственным реформаторам становилось всё труднее проводить экономические реформы. Значительная часть людей демократических взглядов не считала новую систему достаточно демократичной, многие из них отреклись от Ельцина и стали требовать поправок к конституции. Проигравшие в 1991 году коммунисты и вовсе долгое время отказывались признать новый режим. Слабость власти и политические конфликты на какое-то время гарантировали стране демократические свободы, поскольку правовой и властный вакуум в системе не удавалось заполнить. Однако эндшпиль 2000 года с популярным "преемником" и решение экономических проблем привели к тому, что Кремль начал стремительно ломать утвердившиеся было политические традиции. Большинство "звёзд" эпохи 1990-х оказалось либо в загоне новой системы, либо на политической пенсии. До времён 2010-х, когда гражданский активизм в стране начал разрастаться "вширь", политические институты попросту не дотянули.
И Веймарская республика, и постсоветская Россия оказались режимами, создания которых в имевшемся виде не желал практически никто, включая их создателей. Этот фактор влияет и на нашу историческую память сегодня. Богатые на политические события и эксперименты 1990-е умудрились не обеспечить сегодняшнему российскому обществу почти никакой серьезной школы демократической политики. Большинство активистов и политиков демократического толка оказалось плохими учителями, причиной чему стало их собственное разочарование. Многие из них решили, что работа демократической общественности канула втуне, предпочтя забыть эту часть своей жизни. Память об их повседневной работе, небольших достижениях и ценном политическом опыте была выброшена на свалку. Вслед за ними туда же полетела и память об экспериментах 1990-х, возможных альтернативах того времени.
Сегодня политика 1990-х годов вызывает о себе мало доброй памяти, способной пригодиться в дальнейшем, но активно обрастает мифом о неудаче, хотя многие из завоеваний 80-х и 90-х не давали России скатиться в нынешние попытки тоталитарного реванша несколько десятилетий. Рухнувшая за месяц Веймарская республика таким похвастаться не могла. Несмотря на это, наследникам демократических взглядов в России сегодня почти ничего не осталось от этой памяти, поскольку многие их старшие коллеги мало что пожелали донести.