В "Гамлете" Шекспира есть фраза: "The time is out of joint". На русский она переводится по-разному: "Век вывихнут/ Век расшатался/ Распалась связь времён". На выбор. Мне нравится больше буквалистский "вывих", чем более литературный "распад связи" или вариант с "шатанием". Вывих – это не процесс, а событие, моментальное изменение состояния. Вывих коленного сустава, локтевого лишает возможности ходить или сгибать руку. Травма нанесена – и ты на месяц или больше частично обездвижен. Нужно восстанавливаться.
Длящаяся травма
Метафора, по-моему, предельно прозрачная. Мы живём в такое вывихнутое время. Но проблема в том, что вывих произошёл, а мы лежим и корчимся от боли. Никто не может приложить лёд или дать обезболивающее. У травмы есть свидетели. Они травмированы тем, что видят, но постепенно перестают обращать внимание. Есть те, кто радуются такому изменению состояния. Или как минимум считают его частью нормы.
Вывих может произойти вне зависимости от воли человека. Наша ситуация похожа. Единственное отличие состоит в том, что время сознательно вывихнули. Теперь мы столкнулись с последствиями этого решения, которое можно было не принимать. Назад дороги нет.
Риторический вывих
Как говорил классик: "Никто никогда не вернётся в 2007 год, потому что на дворе 2011 год". Недавно вроде было, да? А этот корифей уже говорит чуть иначе: "Против нас сегодня часть умирающего мира. Это кучка безумных нацистов-наркоманов, одурманенный и запуганный ими народ и большая стая лающих собак из западной псарни". Можно вспомнить и другие выверты языка господина М.
Язык, как писал другой классик, – это "дом бытия". Но не все хотят жить в мире языка полоумного господина. Риторическому хаосу оказывается сопротивление – человек борется с энтропией. На уровне слов это происходит так: мы сохраняем признаки языковой "нормальности", как будто ничего и не было. По-прежнему магазины "ВкусВилл" приветливо встречают москвичей надписью: "С собакой можно, но не выше 35 см".
Несколько лет назад, ещё в прошлом десятилетии, московское рекламное поле стало преимущественно инфостильным. Городу, который модернизировался и становился по-западному современным, нужна была соответствующая языковая оснастка. Возникла совокупная среда "города для людей" – вежливого и открытого. Если эскалатор закрывался на ремонт, редакторы писали предельно кратко и понятно: "Ремонт эскалатора на станции N. с 0:00 до 1:00 по будням". Город победившего инфостиля.
Шизофазия
Вот это дружелюбие, вот эта краткость и информативность остаются. Казалось бы, если это преимущественно поле письма, то поля ядерной риторики господина М. и телевизора не должны пересекаться. Так отчасти и происходит, но житель столицы все равно легко может впасть в шизофреническое состояние. На одной улице соседствуют плакаты, прославляющие "героев России" и инфостильные рекламные баннеры. Реклама службы по контракту сделана хорошо и предлагает воинские специальности в духе компьютерной игры: иконки медика, инженера. Должно хотеться нажать курсором. Тут можно еще вспомнить о ЧВК “Вагнер” и заодно о ЧВК “Рёдан”. Два разных мира: суровой войны, романтизации боя с одной стороны и аниме, борьбы с конформизмом - с другой. Появились и другие ЧВК. Нагромождение копий и оригиналов.
В итоге получается, что мы живём в точке преломления дискурсивных потоков. Не думаю, что когда-либо в истории было нечто подобное: сочетание настолько разных риторических моделей, способов описания и языков. Если раньше фраза о "радиоактивном пепле" была просто мемом из телека, то сейчас вся эта паста стала гуще, от неё трудно избавиться. Но можно. Островки свободы, нормальности, места контактов остаются, как и раньше. Причём это не подпольные заведения. Клубы, кафе, ГЭС-2, книжные, выставки работают, как и раньше. Идешь по Патрикам – те же девушки пьют на верандах тот же Апероль шприц. Уличные музыканты поют на английском песни из прошлого. Музыка в кафе неизменно западная. Прочитал кусок шизофренического поста, зашёл в модное кафе – и все. Тебя обволок другой дискурсивный поток. Что-то извне может ворваться, но это привходящее настолько слабо, что не способно разрушить твой мир.
Конец
Мы вступили в состояние перманентной, назовём это так, "конфронтации". Потому что речь идёт не только о военных действиях, но и о разнице в подходах к жизни. В этом состоянии можно жить годы и десятилетия. Россия выживет. Сменятся поставщики, зоны интересов, контакты. Но вот люди. Ушедших в зону СВО провожают как героев и встречают с почестями. Дети радостно прыгают, когда видят своих отцов. И что тут скажешь? Для них – это личная радость, счастье. Со стороны все выглядит сложнее. Мы будем жить в состоянии языковой шизофрении, пока сверху не перестанут облучать народ агрессивным языком ненависти. Практики наши тоже будут шизофреническими. Страна закрывает глаза.
В 1990-е годы французский философ Жан Бодрийяр написал эссе “Войны в Заливе не было”. Основная его идея - война в Заливе шла только по телевизору. Она существовала благодаря этому медиуму как зрелище. Зрители за ней следили в режиме реального времени, потребляли кадры. Сейчас ситуация похожая - только теперь у нас еще есть телефоны. Мы можем регулировать потоки, подключаться и отключаться и наблюдать. Мы зрители, но жизнь может сделать из нас актеров.
All the world's a stage,
And all the men and women merely Players.