У меня есть такая привычка: когда кто-то умирает, я всегда звоню другому человеку, чтобы сказать ему это и перевалить на него часть эмоций. Когда умер Горбачёв, я позвонил моим родителям и шок их принял такие масштабы, что они весь оставшийся вечер просили проверить новость, потому что не верили, что такое может быть. Парадокс этой ситуации состоит в том, что к Горбачёву они относились по-разному, можно даже сказать – диаметрально противоположным образом. Однако для обоих смерть президента СССР казалась чем-то невероятным. "Он всегда был", – ответила мне мать, родившаяся при Хрущёве. Полагаю, что громом среди ясного неба дата 30 августа стала не только в моей семье. Это ошарашенное "он всегда был" как нельзя лучше описало реальный масштаб личности покойного.
Окончательно маргинализованный при Путине, в официозных речах о прекрасной российской истории он оказался зажат между "золотым веком" Брежнева и "основанием государства" при Ельцине, что позволило сделать его козлом отпущения для списания всех проблем. Для большинства демократической оппозиции он тоже оказался чужим: из шинели более радикального и прямолинейного Ельцина вышла большая часть её "звёзд" в лице Гайдара, Немцова или Касьянова. Знаковой фигурой Горбачёв оказался разве что для "Яблока" и его сторонников, не поддержавших Ельцина в 1990-е годы.
Для большинства остальных людей Горбачёв оказался попросту забыт. Лишь в 2015 году Алексей Навальный внезапно рассказал Адаму Михнику, что на фоне актуальных событий он переосмыслил своё отношение и начал симпатизировать Горбачёву, а не Ельцину. Образ первого российского президента сыграл с ним злую шутку: полученное им признание стало играть отрицательную роль, ведь теперь грехи Владимира Путина начали приписывать и ему.
Спустя год после смерти Горбачёва мы можем наблюдать, как он постепенно начинает получать то признание, которого он ждал всю оставшуюся жизнь, с тех пор, как оставил Кремль. Во многом с ним случилось то же самое, что когда-то случилось с его женой. Незадолго до своей смерти в 1999 году Раиса Горбачёва начала получать тысячи писем со словами благодарности и многочисленные подарки. В конце концов они даже перестали вмещаться в палату. Тогда она расплакалась и спросила: "Выходит, надо умереть, чтобы меня поняли?" С её мужем получилось именно так. Очередь на прощание с ним была длиннее, чем многие могли ожидать, и церемония растянулась далеко за пределы отведенного на неё тайминга. Корреспондент "Коммерсанта" Колесников назвал действо "народными похоронами".
Сегодня мы наблюдаем явный спрос на возвращение образа Горбачёва в дискурс отечественной демократической среды. Кризис связки "Ельцин = демократия" после выхода "манифеста" Навального становится совсем очевидным. Фактически Алексей обвинил своего бывшего кумира в предательстве демократии. На этом фоне образ Горбачёва, главного ельцинского антипода, много лет шельмовавшегося при Путине, получает шанс на новую публичную жизнь. На спрос появилось и предложение: Дмитрий Муратов и Алексей Венедиктов решили выпускать журнал "Горби", посвященный президенту СССР и Перестройке.
Каким мог бы быть этот "новый" Горбачёв? Не "разрушитель СССР", а демократ. Глеб Павловский говорил: "Его проект состоял в том, чтобы превратить Советский Союз в великую державу, интегрированную в европейский мир, который он называл "европейским домом" … Это проект превращения Советского Союза в великое европейское государство, которое опиралось бы на традиции великой русской культуры и великой русской революции". Великая держава, европейский дом, традиции, культура, революция… Сами горбачёвские идеи оказываются крайне гибкими: он пытался формулировать их так, чтобы в конце концов можно было объединить всё, что может считаться прекрасным, добрым и вечным. Он был первым человеком в российской политике, кто заговорил о неких "общечеловеческих ценностях", а также первым из отечественных лидеров, обративших внимание на глобальные мировые проблемы, лежащие за пределами противостояния двух систем. Это вполне себе тянет на образ демократа-предшественника, с которого "всё началось".
Наверняка кто-то возразит мне, что Горбачёв никогда не станет народным героем. Однако то же самое можно было бы сказать и о Ельцине. Это не мешает толпам людей посещать Ельцин-центр. Стать контркультурным образом посреди современного людоедского мейнстрима точно сможет и Горбачёв. А вот о том, станет ли он символом для нового российского истеблишмента, можно только гадать.