Практически ежедневно в СМИ появляются сообщения о российских военнослужащих на фронте: об их тяготах, просьбах о помощи, об их гибелях. Комментарии к таким записям условно можно разделить на две группы: сочувственные и ненавидящие. Война поставила многих россиян перед моральной дилеммой: можно ли сочувствовать положению соотечественников, мобилизованных и отправленных на войну? В своем тексте, написанном еще в конце минувшего года, мне хотелось бы поразмышлять об этических аспектах отношения к оказавшимся на фронте россиянах.
В декабре новостные сообщества опубликовали заметки о братьях-близнецах из Свердловской области – один из мужчин был мобилизован, а второй на тот момент отбывал срок лишения свободы, и, услышав, что брат отправился на войну, немедленно записался в ЧВК "Вагнер". Ещё в начале октября родители получили похоронку на призванного по мобилизации сына. Чуть позже на связь перестал выходить и его брат.
Аналогия с кинокартиной Спилберга напрашивается невольно, да только участники истории не вызывают такого однозначного сочувствия, как братья Райаны: и, пока подписчики Z-каналов желают сил родственникам, довольно многие в соцсетях оппозиционных медиа пишут комментарии о естественном отборе и "очищении генофонда". Те, кому не хочется изощряться в словесности, просто оставляют подпись: "не жаль".
И вправду, многим не хватит сил на сочувствие таким историям после страшных кадров из Бучи, после откровений мариупольцев и херсонцев, после рассказов о детских пыточных и разбомбленных роддомах на оккупированных украинских территориях. И впрямь, деятельность ЧВК вот уже десять лет почти инстинктивно вызывает у многих неприязнь, страх и открытую ненависть: оркестранты исполняют "Валькирий" всюду от Сирии до Украины, и последний аккорд звучит глухим ударом кувалды по голове освобождённого военнопленного.
И тут уж если не в сердце, то в мозгу самого закоренелого антироссийского противника войны, готового принять в качестве искупления вины перед Украиной гибель сколь угодно многих солдат РФ, должно что-то ёкнуть или щёлкнуть. Хоть на секунду промелькнёт осознание бесчеловечной жестокости, что совсем недалеко и от чувства жалости. Я говорю сейчас, конечно, не о защитниках Украины, которые имеют все основания ненавидеть всякого бойца, выступившего против их страны, а о той части моих соотечественников, находящихся как в России, так и за ее пределами, которые против всего происходящего, которые наиболее остро чувствуют вину за развязывание войны – и переносят её на каждого. Коллективное бремя, коллективная ответственность: всякий, кто причастен к войне – виновен. И будто бы не достоин сочувствия? Ненавистно всё, связанное с войной. И это "не ярость благородная" – это злость из самых глубин сознания. Почти что хтонь.
Я против войны. Тысячу раз. Нет, даже тысячу тысяч. Мне больно знать о каждой жертве украинского народа. И не меньшей болью сжимается моё сердце при мысли о том, что российских солдат (так и хочется сказать – наших – а чьих ещё? у кого не ушёл на фронт бывший одноклассник, сосед или друг детства из далёкого родного городка?) – заставляют быть убийцами. При этом легко начать видеть кровожадных монстров – наших – за страшными кадрами разрушенных городов и опустевших деревень, где по обочинам лежат тела мирных жителей. Ну и как назвать человеком того, кто это совершил?
Читаешь немногочисленные материалы от участников военных действий со стороны России: одним просто сказали стрелять. Стрелять по дому, где вроде как сидели украинские военные. Или по местным диверсантам под угрозой пули в лоб от командира. А другой выстрелил сам, когда кто-то на него кинулся, паля из обреза и едва не прострелив солдату голову. Стрельнул в ответ – наповал. И упала ему под ноги женщина лет тридцати – грудь пробита, руки распростерлись. Наверное, дети у нее остались…
И кто-то из этих вырванных из мирной жизни и брошенных на передовую людей задумался о случившемся, поплакал или помолился, позвонил жене или матери. Кто-то молча запил водкой ужас, загнав его внутрь себя. Кто-то же, остервенев от вытекших на землю мозгов товарища, от вида оторванных конечностей, от годами лившейся на него беспросветной чуши из телевизора в родной старенькой хрущевке, пошел вечером в деревню, увидел и дом получше, чем его халупа, и телевизор поновее, и бабу симпатичную – ну, и понятно, что дальше… Скот.
А я-то: в белом пальто, телевизор дома с 2014 не включала. И вообще разнесла его и выкинула. А я читала новости и сравнивали источники, а я (да и все мы – коллективные мы-против-войны) чётко понимаем, чего делать нельзя. Никогда. И пули никогда над нами не свистели. И приказы нам не отдавали под угрозой смерти. И вообще – смерть, она какая-то далёкая и в конце, где-то там. Даже если от внезапной болезни или несчастного случая, она – за поворотом, а не здесь, напротив, щурится одноглазым прицелом.
Плачу. О киевском мальчике, потерявшем маму под обстрелом. Об изнасилованной под Харьковом девушке. О погибшем в Николаеве украинском бойце, его вдове и сиротах. А ещё… о двадцатилетнем парне из маленького провинциального городка в Тульской области, откуда я родом. Я даже не знала его лично, только его мать. Он подписал контракт в январе 2022. На что он надеялся? О чем думал? Да в общем-то о том же, о чём многие: что почистит снег где-нибудь в Ивановской области или постреляет в мишени в Наро-Фоминске, да ещё подзаработает деньжат: для провинциального городка двадцатка в месяц – уже неплохо… Заработал посмертного героя России. Ставлю свечку за упокой в тбилисском храме – а она гаснет, то ли слеза моя на нее капнула, то ли Бог что-то мне тем самым говорит. Может быть, этот мальчишка и был зверем. Может, это как раз он там, в Буче, и воевал. Только я скорее увижу в погибшем если не выброшенного в воду котёнка, то озлобленного пса, брошенного хозяевами, жалкого и забитого, а не тренированного и натравленного бульдога. Не пса войны, в общем. Я всё-таки зажигаю свечку и плачу об искалеченных морально людях, не ведающих, что творят. Или ведающих, но не понимающих.
Как известно, человек человеку – волк. Непредсказуемые действия безумца могут привести к чему угодно – даже к едва ли не крупнейшему вооружённому конфликту в Европе со времён Второй мировой. Люди гибнут по вине потряхивающего ядерной ракетой соседа. Бесчеловечное решение о начале войны было принято. Солдаты, слушаясь приказов командования, нарушают нормы международного гуманитарного права. Своими действиями они вызывают ненависть – у украинцев и всего мира – и теряют человеческий облик. И вместе с ними мы: те, кто смог уехать, те кто остался, те, кого (пока) не коснулось – тоже по чуть-чуть расчеловечиваемся. Каждый новый выстрел российского военного на фронте прибавляет лично к моему – и вашему тоже – портрету по штришку – черты зверей. Безмолвный скот, который бредёт стадом и молча сносит удары кнута. И почему это мы не свергли? Да как же мы в 2000 выбрали чекиста?
Человеку не чуждо человеческое. И выборы 2000 стали не исключением – народ, не привыкший к демократии (мы – наши родители и старшие родственники) не имели ресурсов, чтобы не допустить того, что случилось. Больно? – Да. Проверьте, не прорезались ли у вас клыки? А копытца по полу не застучали? Не хочется ведь быть ни зверем, ни скотиной. Так будем же гуманны. Надо найти в себе силы понять тех, для кого российский солдат перестаёт считаться человеком – ведь его руками вершится насилие, страшное, грязное, кровавое насилие над украинскими гражданами. В критической ситуации встать на защиту самых близких и сражаться против тех, кто хочет нанести им вред – это тоже заложено в человека на инстинктивном уровне. И это срабатывает как для украинской, так и для российской стороны. Понять и не озлобиться в ответ – вот что будет проявлением высшей человечности.
На фронте именно наши близкие вынуждены воевать и расчеловечиваться в глазах тех, кто защищается, вынуждены становиться пешками, незначительным процентом, "одной картофелиной из упаковки фри" – да кем угодно, только не человеком – в глазах правительства. Не будем же хотя бы мы переставать видеть человека в тех, кого породило наше время, в тех, кто сидел за одной партой, жил через стенку, работал в соседнем отделе или цеху. Огромный моральный груз сейчас давит на людей: противники войны вынуждены желать поражения своей стране, поражения, что будет оплачено кровью сограждан, которые вынуждены сейчас жить в скотских условиях на фронте и осуществлять зверские планы политического лидера.
Власть, установившаяся в России, режим, для которого нормой является вести захватнические войны и уничтожать не только жителей соседнего, но и своего государства, вынуждает нас не сочувствовать тем, кто так или иначе оказался на войне. Этот же режим извратил сознание многих, заставляя их зверствовать в условиях войны. Кровь закипает от ненависти ко всему происходящему, к причастным, к виновникам трагедии национального масштаба. Хочется сделать эту ненависть своим щитом в войне ментальной и информационной. Обозвать Сатаной, Люцифером или Иблисом правящего безумца, увидеть зверей – волков, бешеных псов, орков – в тех, кто идет исполнять его приказы. Но, как было сказано ещё давно, Дьявол рождается из пены на губах ангела.